кафедра политических наук
Политическая история России
	предыдущая		следующая
		главная страница

 

 

Сословно-представительная монархии Феодальные сословия Самодержавная власть Земские соборы Боярская дума Приказы Местная администрация Соборное Уложение Церковный раскол "Бунташный век" Присоединение Украины Общественно-политическая мысль

 

Соборное Уложение 1649 г.

Соборное Уложение являлось первым печатным сводом законов России. Оно было было утверждено Земским собором 1648-49 гг. В отличие от предшествующих памятников права, содержащих в основном нормы процессуального права, Соборное Уложение содержало нормы государственного, административного, гражданского и уголовного права.

Подготовка Уложения

Первым сводом законов Московского государства был Судебник, принятый в 1497 г. при Иване  III. В 1550 г. в самом начале царствования Ивана Грозного был составлен новый более полный Судебник. Однако и Судебник 1550 г. не охватывал всех вопросов судопроизводства и государственного устройства. В связи с этим Судебник дополнялся царскими указами, которые заносились в Указные книги. Каждый приказ руководствовался своей Указной книгой, составленной из царских распоряжений по делам, отнесенным к компетенции данного приказа. Известны Указные, или Уставные книги Холопьего, Разбойного, земского и Поместного приказов. За столетие, прошедшее после 1550 г., таких книг и отдельных указов накопилось великое множество. Зачастую они противоречили друг другу, что порождало путаницу и злоупотребление. Как отмечал историк М. Дьяконов, "законодательный вопрос, уже решенный раз по докладу какого-либо приказа, мог быть возбужден во второй раз и в третий и.д. другими приказами, которые ничего не знали об изданном указе". В Московском государстве осознавали потребность в систематизации законов и принятии единого кодекса. Об этом свидетельствуют челобитья служилых людей. Так, в 1637 г. по окончанию неудачной Смоленской войны дворяне и дети боярские из разных городов просили "государеву уложенную судебную книгу". Вопрос о реформе судопроизводства поднимался и на Земском соборе 1642 г. Несмотря на назревшую необходимость упорядочивания законов, власти пошли на это только после Соляного бунта в Москве 1 июня 1648 г. и ряда народных восстаний, прокатившихся по многим городам страны (подробнее о городских восстаниях в разделе "Бунташный век").

16 июля 1648 г. на совместном заседании Боярской думы и высшего духовенства было приговорено составить Уложенную книгу, а для этого выбрать «пристойные к государственным и земским делам статьи» из правил апостольских и святых отцов, указы царей и боярские приговоры. Их предстояло «справить» с прежними судебниками, а по каким делам не было указов и приговоров не было, предстояло написать новые статьи и все это сделать «общим советом», то есть Земским собором.  Подготовительная работа была возложена на "приказ князя Одоевского с товарыщи" - комиссию из пяти человек во главе с  князем Н. И. Одоевским. Князю Никите Ивановичу Одоевскому было сорок семь лет и он уже восемь лет состоял членом Боярской думы. К числу выдающихся реформаторов он не принадлежал, отзывы о нем были различными. Царь Алексей Михайлович невысоко ставил князя, а патриарх Никон называл его "человеком прегордым" и "врагом всякой истине". Товарищами Н. И. Одоевского были боярин С. В. Прозоровский, окольничий князь Ф. Ф. Волконский и дьяки Г. Леонтьев и Ф. А. Грибоедов. Не исключено, что основную работу по сверке указов выполнял последнем из перечисленных -  дьяк Федор Акимович Грибоедов, недаром он в мятежный 1648 г. сделал быструю карьеру, попав из простых подьячих в дьяки. Он был автором первого в России учебника истории, составленного для царских детей.

Источники Соборного Уложения

Комиссия князя Одоевского в сжатые сроки подготовила проект Уложения, взяв за основу ряд кодексов и юридических сборников. Источниками  Уложения послужили:

1) "Кормчая книга"(от слова "кормчий") - церковно-юридическое пособие, применявшееся в основном для церковного управления. Из Кормчей книги были взяты законы, основанные на библейских заповедях Пятикнижия и Второзакония, а также "градские законы греческих царей", то есть нормы византийского законодательства, датируемые IX в. ". По подсчетам исследователей 209 статей Соборного Уложения имели своим источником византийское право, и столь широкое использование градского закона с его архаичными жестокими постановлениями весьма характерно. 

2) Литовский Статут (в редакции 1588 г.) - кодекс законов Великого княжества Литовского, входившего на равных правах с Польшей в федеративное государство Речь Посполитую. Статут действовал на территории княжества Литовского, был написан на белорусском языке и даже в большей степени, чем Судебники Ивана III и Ивана Грозного, унаследовал нормы Русской Правды, свода законов некогда общего для литовских и русских земель Киевского государства. Шесть глав Уложения полностью и три частично  представляют собой буквальный перевод или перефраз Литовского Статута. Вместе с тем следует учитывать, что Литовский Статут, особенно в его последней редакции, являлся кодексом шляхетского государства с выборным королем и всесильными сеймом и воеводскими сеймиками. В Московском государстве было иное политическое устройство, и по этой причине о прямом заимствовании речи быть не могло. Так, был полностью исключен важнейший в Статуте раздел "О вольностях шляхетских" и даже само слово "шляхтич" - вместо него в Уложении всюду употребляется "кто-нибудь", "кого-нибудь". По Литовскому статуту право объявления войны предоставляется сейму, по Уложению - это прерогатива царя.

3) Судебник 1550 г. и "Стоглав" - постановления церковного собора 1551 г., состоящие из ста глав.

4) Царские указы, собранные в Указные книги приказов. Так, источником главы "О поместных землях" послужила главным образом указная книга Поместного приказа, главы "Суд о холопех" - указная книга Холопьего приказа, главы "О разбойных и татиных делех" - указная книга Разбойного приказа.

5) Приговоры Боярской думы. Боярские приговоры легли в основу ряда статей Уложения, причем иногда приговоры перекладывались почти дословно с минимальной литературной правкой

Кроме того, в подготовленный комиссией Одоевского проект был внесен ряд новых статей по челобитным участников Земского собора.  По подсчетам исследователей, 82 статьи Уложения были приняты по инициативе и при непосредственном участии выборных, а глава "О посадских людях" была заново переписана по челобитным посадских людей, выбранных на собор. 

Земский собор 1648-49 гг.

В земском соборе приняли участие 315 человек. Из них 43 - это высшее духовенство и члены Боярской думы. Московских дворян и придворных чинов было сравнительно немного, причем, если на другие соборы, их допускали всех в полном составе, то на собор 1648-49 гг. от них, как и от других чинов потребовали только выборных. Зато кроме Москвы была широко представлена вся страна - на собор съехались выборные от 130 городов, что позволило историку С.Ф. Платонову сделать следующий вывод: "По полноте представительства этот собор можно назвать одним из удачнейших. (Мы помним, что на соборе 1613 г. участвовали представители только 50 городов)." Среди выборных от городов и уездов преобладали служилые люди - 150 человек и тяглые посадские люди - около 100 человек.

Собор открылся 1 сентября 1648 г. Обстановка была тревожной. Шведский посланник Поммеринг сообщал в своих письмах, что народ каждый день бежит из Москвы, словно из тюрьмы, а по боярским дворам раздаются мушкеты. Царь Алексей Михайлович, по сообщению посла, "ежедневно работает сам со своими сотрудниками, чтобы устроить хорошие порядки, дабы народ, насколько возможно, был удовлетворен". О работе самого собора мы знаем совсем немного. Историк М. Н. Тихомиров высказывал догадку, что данные о заседаниях собора, возможно, были скрыты или нарочито искажены: "Записи о соборе не сохранилось, а судя по существованию записей о некоторых других земских соборах, такая запись должна была существовать. Исчезновение записи о соборе 1648 г., возможно, и не случайность, так как на соборе должны были запрашивать от его участников "сказки", как это это было, например, на земском соборе 1642 г." Обращает на себя внимание и тот факт, что чтение статей Уложения началось только 3 октября, то есть спустя месяц после открытия собора. Не исключено, что это время было потрачено на обсуждение предложений участников собора и внесения требуемых изменений, а в дальнейшем свидетельство бурных дебатов было решено уничтожить. Так или иначе с октября 1648 г. по январь 1649 г. Уложение было "чтено выборным людям, и в то время в ответной полате, по государеву указу сидел боярин князь Юрьи Алексеевич Долгорукой, да с ним выборные люди". Царь, Боярская дума и Освященный собор заседали отдельно от выборных, но когда чтение было закончено, список Уложения был скреплен участникам собора.

	Это произошло 29 января в1649 г. (в лето 7157 от сотворения мира).Первым  руку приложил патриарх Московский и всея Руси Иосиф, последним, 315-м по списку, - "пятисотный дьячок Родка Семенов вместо выборного пятидесятника Ивана Семенова старика по его велению р.п."
Подписи участников Собора

Соборное Уложение состоит из 25 глав, разделенных на 967 статей. По правилам тогдашнего делопроизводства Уложение было написано "столбце" - ленте из склеенных друг за другом листов бумаги. Оригинал Уложения представляет собой столбец длиной 309 метров. На лицевой стороне столбца - статьи Уложения, на оборотной - подписи участников Земского собора, по склейкам листов скрепа - "Ду-мной дь-як Ив-Га-вре-нев". Плотно скрученный столбец был помещен в специальный позолоченный "ковчег" и до сих пор хранится в Государственном архиве древних актов в Москве.

По повелению царя Печатный приказ за короткое время напечатал около 2 тысяч экземпляров и они были разосланы по городам в воеводские канцелярии для того, чтобы «всякие дела делать по тому Уложению». Кроме того, печатное Уложения продавалось по 26 алтын с полуденьгой. В дальнейшем Соборное Уложение было дополнено так называемыми "новоуказными делами":  в 1669 г. статьей "о татебных, разбойных и убийственных делах", в 1676 - 1677 гг. статьями "о поместьях и вотчинах".

Важнейшие реформы Уложения

Соборное Уложение окончательно оформило крепостное право, подведя юридический итог под долгим процессом прикрепления крестьян к земле и ограничения их гражданских прав. Глава XI "Суд о крестьянах" устанавливала бессрочный сыск беглых крестьян. Таким образом бесповоротно отменялась практика урочных лет. Теперь беглые, независимо от срока давности, должны били быть возвращаемы прежнему владельцу. Основанием крепостной зависимости признавались писцовые книги, которые велись Поместным приказом.

В Соборном Уложении была закреплена посадская реформа. Поскольку социальный кризис в городах являлся одним из тех побудительных толчков, который привел к созыву Собора и принятию Уложения, посадской реформе уделялось большое внимание. Реформа была проведена под нажимом жителей посадов. 30 октября 1648 г. выборные от служилых и посадских людей подали ряд челобитных с требованием вернуть в посады все подгородные слободы, городские дворы и торговые заведений, которые не несли посадское тягло. На основании этих челобитных была составлена глава XIX "О посадских людех". Соборное Уложение ликвидировало "белые слободы", принадлежавшие патриарху, монастырям, боярам и думным людям. На жителей этих слобод, которые "всякими торговыми промыслами промышляют и лавками владеют, а государевых податей не платят и служб не служат" теперь накладывалось такое же тягло, как и на посадских людей. Белые слободы", устроенные в городах, предписывалось "взяти в посад без лет и бесповоротно, за то, не строй на государеве земле слобод, и не покупай посадской земли". Соборное Уложение закрепляло за посадским населением ряд привилегий. Отныне только посадским людям дозволялось заниматься торгово-промышленной деятельностью. Боярским и монастырским зависимым людям, купившим такие заведения, предписывалось немедленно продать их посадским людям "и впредь ничьим людем и крестьяном, опричь государевых торговых посадских людей, тяглых дворов, и лавок, и погребов, и анбаров, и варниц ни у кого не покупати". Крестьнам. привозившим в город сельскохозяйственные продукты, разрешалось торговать ими только с возов в гостиных дворах.

Вместе с тем в посадской реформе, наряду с облегчением положения посадских людей, четко проявилась тенденция к прикреплению их к посадам. Отчасти это было похоже на прикрепление крестьян к земли и владельцам. В данном случае таким верховным владельцем для жителей посадов выступал царь, и не случайно они именовали себя "государевы посадские люди". Как и крепостные крестьяне, посадские люди не могли самовольно покинуть место жительство, сменить род занятий. От посадского тягла не спасала военная служба. Соборное Уложение предписывало вернуть в черные сотни всех, кто ушел в солдаты, пушкари, затинщики и т.д. Лишь третий сын посадского человека имел право стать стрельцом. Отныне, после ликвидации "белых слобод", от тяжких податей нельзя было избавиться даже ценой собственной свободы. Посадским - "взятым за государя" в случае если они закладывались за кого-либо светского или духовного феодала грозило суровое наказание - "бити их кнутом по торгам и ссылати их в Сибирь на житье на Лену".

Соборное Уложение нанесло ощутимый удар по самостоятельности и богатству церкви. Борьба вокруг огромных земельных владений монастырей велась еще в конце конце XV - XVI в. В 1580 г. было запрещено вотчинникам передавать свои вотчины во владение духовенства по завещанию "на помин души", а в 1584 г. были запрещены и прочие виды приобретения духовенством земель. Но духовенство умело обходило эти законы, что вызывало недовольство светских феодалов. И только Соборное Уложение запретило духовным лицам и духовным учреждениям приобретать вотчины. В качестве компромисса за духовенством были оставлены ранее приобретенные вотчины.

Соборное Уложение серьезно ограничило церковный иммунитет. Небольшая по объему глава  XIII "О Монастырском приказе" делало духовное сословие подсудным в общем порядке. Монастырскому приказу были также подсудны и крестьяне, принадлежавшие духовным феодалам. Только за патриархом и его служащими сохранялись прежние льготы.

Духовенство выражало недовольство этой реформой. Никон, который в 1649 г. в сане архимандрита Новоспасского монастыря приложил руку к Уложению, став патриархом называл Уложение "проклятою книгою, дьявольским законом". В большой записке он утверждал, что первоначальное намерение законодателей  заключались в том, чтобы просто собрать старые законы "ни в чем же отменно". Обманом же "ложнаго законодавца" князя Одоевского были допущены нарушения прав духовенства. Поэтому Никон не признавал законности Уложения и не раз просил государя Уложение "отставить", т. е. отменить. Монастырский приказ был ликвидирован уже после низложения Никона.

Энциклопедия феодального права

Соборное Уложение 1649 г. с полным основанием можно назвать энциклопедией феодального права. Разумеется, необходимо учитывать, что статьи Соборного Уложения не были сведены в строгую систему. Некоторые главы, включенные в Уложение по требованию участников Земского собора, носили частный характер. Не была преодолена казуальность в изложении норм права. Тем не менее в Соборном Уложении содержались элементы государственного права, в частности определялся статус главы государства - государя: глава II "О государьской чести", глава III "О государеве дворе". Вопросам международного права посвящена глава VI "О проезжих грамотах в иные государства". Уложение содержало комплекс норм, регулировавших важнейшие отрасли государственного управления, в том числе вопросы государственной службы: глава VII "О службе ратных людей", глава XXIII "О стрельцах", глава XXIV "Указ об атаманах и казаках", налогообложения: глава IX "О мытах и о перевозех", глава XVIII "О печатных пошлинах", глава XXV "Указ о корчмах". К сфере гражданского права относились обобщения всех важнейших изменений в статусе поместного и вотчинного землевладения: глава XVI "О поместных землях" и глава XVII "О вотчинах". Кроме вопросов, связанных с поместным и вотчинным землевладением, Уложение содержало и другие институты гражданского права. По Уложению можно составить представление о семейном и наследственном праве Древней Руси. В Уложении рассматривались вопросы имущественных прав и обязательств. Впервые регламентировался институт сервитутов, то есть ограничения прав собственности одного субъекта для защиты интересов другого.

Уголовное право и судопроизводство

Главное внимание в Уложении было уделено уголовному праву и судопроизводству. Глава X "О суде" - самая обширная в Уложении, в ней 287 статьей. Кроме того, уголовному праву и судопроизводству посвящены глава XXI "О разбойных и татиных делах", глава XXII "Указ за какие вины кому чинити смертная казнь". Кроме того, в Уложении имелись главы, посвященные суду о крестьянах и холопах.

 В вводной части Уложения декларировалось: "всякая росправа делати всем людем Московского государьства, от большаго и до меньшаго чину, вправду", хотя на самом деле о равенстве всех перед судом в ту эпоху не могло быть и речи. В то же время Уложение делало шаг вперед, отменив выданные ранее "несудимые грамоты" и запретив выдавать их вновь. В Уложении определялись виды преступлений, формы вины, детально регламентировался судебный процесс, включавший следствие и суд, определялась система наказаний. 

Государственные преступления

Общим названием для преступлений было "воровство", соответственно по юридической терминологии той эпохи преступник именовался "вором". Преступление, которое в наши дни квалифицируется как воровство, называлось "татьбой". В Древней Руси государственные преступления долгое время не отделялись от общеуголовных. Русская правда ни в одной из своих статей не упоминает о государственных преступлениях. Самое ранее указание на них встречается в Псковской судной грамоте, упоминающей о "переветниках" и в Судебнике 1497 г., упоминающей о "коромолнике". Соборное Уложение 1649 г. впервые отделяло государственные преступления от уголовных. Круг этих преступлений был очерчен главой II "О государьской чести, и как его государьское здоровье оберегать". Наиболее тяжкими преступлениями считалось покушение на жизнь царя и заговор с целью "Московским государством завладеть и государем быть". Безопасности и спокойствию монарха была посвящена глава III "О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакого бесчиньства и брани не было". Преступлением считался не только заговор и прямая угроза царю, но и за  попытку обнажить оружие в присутствии царя. На государевом дворе запрещалось ходить с пищалями и луками. Непосредственной реакцией на народные выступление стало введение наказаний за действия "скопом и заговором" против государевых бояр, воевод, приказных людей. В Уложении предусматривались такие виды преступления, как  изготовление ложных грамот и печатей: глава IV "О подпищикех, и которые печати подделывают") и   фальшивомонетничество: глава V "О денежных мастерах, которые учнут делати воровские деньги"

К государственным преступлениям относились воинские преступления. Карались те, кто "недругу город сдаст изменою" или "в городы примет из иных государств зарубежных людей для измены же" или "учнет изменою ис полков переезжати в неприятелския полки, и в неприятельских полкех сказывати про вести и про государевых ратных людей". К государственным преступлениям примыкали преступления  против православной церкви, предусмотренные главой I "О богохульниках и церковных мятежниках". Под этими преступлениями подразумевались богохульство, препятствование совершению литургии, "непристойные речи" и бесчинство в храме, челобитье царю, патриарху, митрополитам и епископам во время богослужения.

Соборное Уложение вводило принцип индивидуальной ответственности за государственные преступления, что являлось шагом вперед по сравнению с временами Ивана Грозного. С другой стороны, в Уложении не проводилась разница между умыслом и деянием, что являлось характерной чертой средневекового права. В то же время в уголовных преступлениях Уложение различает злостный умысел ("похвалится каким лихим делом") от непредумышленного преступления ("не по умышлению")

Доносы

Донос, или, по терминологии того времени, "извет" о государственном преступлении начинался с изречения "Слово и дело государево" (подробнее о "Слове и деле" смотрите здесь) , хотя сам термин в Соборном Уложении не употреблялся. Донос мог быть устным ("сказать за собой дело государево") или письменным (за подписью или анонимным в форме "подметного письма") Доносы по государственным преступлениям вменялись в обязанность, за недонесение грозило суровое наказание.  Статья 19 главы II: "А будет кто сведав,  или услыша на царьское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл, а государю и его государевым бояром и ближним людем,  и в городех воеводам и приказным людем,  про то не известит... и сыщется про то допряма, и его за то казнити смертию безо всякия пощады." Доносы по государственным преступлениям принимались даже от лиц, чья правомочность по другим делам были ограничены или не признавались вовсе. Например, по государственным преступлениям принимались изветы феодальнозависимых людей на своих владельцев, причем в Уложении специально подчеркивалось: "А опричь тех великих дел ни в каких делех таким изветчикам не верить". Изветы детей на мать и отца не принимались, а сами челобитчики отдавались во власть родителей. Однако для доносов о государственных преступлениях делалось исключение, причем если в Литовском Статуте, во многом послужившем образцом для Соборного Уложения, оговаривалось, что имеет силу лишь жалоба совершеннолетнего сына (но не дочери), то в России доносы о государственных преступлениях принимались от детей обоего пола без ограничения возраста. По уголовным делам донос принимался от заключенных, если они находились в тюрьме не более полугода, собственно говоря, Уложение предписывало не держать разбойников и воров в тюрьме больше этого срока, "чтобы такие воры, сидя в тюрьме многое время, от смертные казни не освобождалися, и безвинных бы людей не клепали" . Однако практика "слова и дела" не признавала срока давности для доносов о государственных преступлениях. Впрочем, разбойников, сказавших за собой государево слово, Уложение предписывало сначала пытать про разбойные дела, а уже потом по существу доноса о государственном преступлении. Соборное Уложение запрещало принимать доносы по уголовным делам от преступников, выведенных к  к смертной казни: "и те языки, идучи к казни, учнут с тех людей, на кого они говорили, зговаривать, и тому их зговору не верить." , так как считалось, что, спасая свою жизнь, приговоренный к смерти может пойти на ложный извет. Однако, хотя это не было оговорено в Уложении, такое правило не распространялось на дела, связанные с государственными преступлениями. В 1671 г. вместе со  Степаном Разиным был выведен к месту казни на Болотной площади его брат Фрол.  У плахи Фрол  сказал за собой "слово и дело", и его казнь отложили. На допросе он "поведал о том, что его брат, Степан, запрятал в засмоленный кувшин воровские письма" и закопал его "на острову реки Дону на урочище, на Прорве, под вербою". Эту вербу безуспешно искали шесть лет, и только в 1677 г. розыск был прекращен, а Фрола казнили. 

В Соборном Уложении была предусмотрена ответственность за заведомо ложный донос - "затейный извет". В статье 17 главы II говорилось, что если будет установлена ложность обвинения, "тому изветчику тоже учинити, чего бы довелся тот, на кого он доводил". Недаром сложилась поговорка "Доносчику первый кнут". Предусматривалась также ответственность за "поклепные дела" по уголовным и имущественным делам.

 

Розыск и суд по тяжким преступлениям

Следствие - "розыск" по терминологии той эпохи и суд осуществлялся одними и теми же органами и должностными лицами. Розыск по государственным преступлениям - "слову и делу государеву" находился в ведении воевод и велся под строгим контролем  центра. По сути, воеводы выступали лишь в роли простых исполнителей. На каждом этапе розыска они отправляли подробные донесения в Москву, и ждали дальнейших указаний.  Из Москвы присылали и приговор, который воевода должен был привести в исполнение.

Промежуточное положение между местными властями и центральными органами занимали временные следственные комиссии, создававшиеся для следствия о массовых народных выступлениях. Они состояли из нескольких человек, обычно боярина или окольничего с "товарищами" из стольников. Такие комиссии самостоятельно выносили приговоры. 

Важных государственных преступников доставляли в Москву, где их дело "вершили" царь и Боярская дума.  

Розыск по тяжким уголовным преступлениям - "разбойным и татиным делам", совершенным на территории Москвы, производился на Земском дворе. В провинциальных городах и уездах следствие по уголовным делам находилось в руках губных старост, которые выбирались из местных дворян и детей боярских и утверждались Разбойным приказом. В помощь губным старостам выбирались целовальники. В администрацию "губной избы" входили также "дьячки" - писцы. На губную администрацию возлагалась борьба с разбоями: "А то губным старостам приказывать накрепко и в наказех писати им с великим подкреплением, чтобы они по татей и про разбойников сыскивали, и того смотрели, чтобы однолично нигде татей и разбойников и разбойничьих станов и проездов нигде не было". Воеводы не имели права вмешиваться в розыск и суд по уголовным делам и занимались ими только в том случае, если в уездах по каким-либо причинам не было выборных лиц из дворян.

Пытки

Розыску по государственным и тяжким уголовным преступлениям в обязательном порядке сопутствовали пытки. Статьи Соборного Уложения пестрят выражениями "пытать", "потому же пытать", "пытать накрепко", "говорить с пытки", "того человека по язычной молке пытать" и тому подобными. Тот факт, что под пытками у обвиняемого могут быть вырваны признания в преступлениях, которые он не совершал, не принимался во внимание составителями Соборного Уложения. Между тем такое случалось сплошь и рядом. Например, в 1674 году в Тотьме сожжена была в срубе при многих людях женщина Федосья по оговору в порче; при казни она объявила, что никого не портила, но что перед воеводою поклепала себя, не вынеся пыток. Впрочем, это было нормой для средневекового судебного процесса, и Россия не являлась исключением. В ту эпоху не было страны в Европе, где бы во время следствия не применялись жестокие пытки.

Пытки происходили в застенке, месте, огороженном палисадником и накрытом навесом. В Москве застенки были устроены в Разбойном и некоторых других приказах, а в провинциальных городах - в воеводских съезжих избах и в губных избах.

В провинции не хватало охотников браться за это дело, и поэтому воеводы иногда принуждали быть палачами стрельцов и других служилых людей. Например, воротники Оскольского города жаловались:"воеводы заставляют нас сильно винных людей кнутом бить и пытать, а мы преж сего кнутом не бивали и не пытывали...и нынеча нам от того насильства розбресться розно". Иногда жители прятали палачей, как это было в 1639 г. в Шуе: "Палача Еремку с женой и детьми из Шуи вывели в деревню и хоронили его беззвестно многое время, чтобы лихованных и оговоренных людей пытать было некому".

Процедура пыток Соборным Уложением была регламентирована  в самом общем виде, указывалось только обычное количество пыток - до трех раз, но по одному пыточному руководству, правда, датируемому уже XVIII в. и носившему название "Обряд како обвиняемый пытается", можно составить представление о том, что происходило в застенке. Для начала подозреваемого "брали к пытке", то есть производили над ним обряд устрашения, заключавшийся в том, что ему демонстрировали пыточные орудия, раздевали, клали руки в хомуты, а ноги в колодки. Если подозреваемый "запирался", то есть не признавал свою вину, палачи переходили к пытке. Сами пытки при всей их жестокости были менее изощренными, чем в западноевропейских и восточных странах. На Руси не знали ничего подобного "испанскому сапогу", "креслу иудея" и другим изобретениям святой инквизиции. Основными пыточными орудиями были дыба и кнут. 

Дыба представляла собой сооружение из двух вертикально установленных столбов с перекладиной наверху. Палачи заводили руки жертвы за спину, связывали их длинной веревкой и тянули через перекладину. Связанные руки выходили из суставов и человек беспомощно повисал на дыбе. В таком положении ему наносили удары кнутом. "Если же из подлежащих к пытке такой случится, который изобличается во многом злодействе, а он запирается, и по делу обстоятельства доказывают его к подозрению, то для изыскания истины употребляется нарочно: 1-е - тиски, зделанные из железа в тех полосах с винтами, в которые кладутся злодея персты сверху большие два из рук, а внизу ножные два; и свинчиваются от палача до тех пор, пока или повинится, или не можно будет больше жать перстов и винт не будет действовать. 2-е - наложа на голову веревку и просунув кляп, вертят так, что оной изумленным бывает; потом простригают на голове волосы до тела, и на то место льют холодную воду только что почти по капле, от чего также в изумление приходит. 3-е - при пытке во время такого же запирательства и для изыскания истины пытанному, когда висит на дыбе, кладут между ног на ремень, которым он связан, бревно и на оное палач становится  за тем. чтобы на виске потянуть ево, дабы более истязание чувствовать. Если же и потому истины показывать не будет, снимая пытанного з дыбы, правят руки, а потом опять на дыбу таким же образом поднимают для того, что и чрез то боли бывает больше". Кроме того, могла назначаться дополнительная пытка огнем: "зажегши веник с огнем водит по спине, на что употребляется веников три или болше, смотря по обстоятельству пытанного".

После первой пытки делался перерыв на несколько дней. Снятых с дыбы (чаще всего в бесчувственном состоянии) отдавали тюремным служителям с наказом тщательно беречь и ухаживать, чтобы обвиняемый был в состоянии выдержать следующую пытку. Как правило, пытки продолжались до трех раз. Однако требовалось, чтобы показания, данные с первой, второй и третьей пыток, совпадали буквально - "слово в слово", по терминологии того времени. Если же они расходились с "пыточными речами" других обвиняемых, пытки тех и других возобновлялись, пока не удавалось добиться полного совпадения. Как говорилось в том же пыточном руководстве, "И есть ли переговаривать (то есть менять показания) будет в трех пытках, то пытки употребляются до тех пор, пока с трех пыток одинаковое не скажет, ибо сколко б раз пытан ни был, а есть ли в чем-нибудь разнить в показаниях будет, то в утверждение должен еще три пытки вытерпеть, а потом и огонь".

Показания пытаемого заносились подьячим в так называемую "пыточную речь", которую судьи, не выходя из застенка, должны были скрепить своими подписями. Такими судьями, в зависимости от важности дела, могли быть и члены Боярской думы. Например, в 1674 г. в Москву был привезен самозванец, выдававший себя за царевича Симеона Алексеевича, "и указал великий государь вести его с товарищами на Земский двор к боярам для расспросу и им пытать их всякими жестокими пытками, а что они, воры, станут сказывать, и их расспросные и пыточные речи указал государь прислать к себе. государю, с боярином Матвеевым, а им, боярам, ждать покамест от великого государя указ будет; и бояре расспрашивали, пытали и с расспросными речами послали к великому государю боярина Артамона Сергеевича, а сами дожидались указа великого государя на земском дворе; и как приехал боярин Артамон Сергеевич, и бояре, по указу великого государя, велели того вора вершить, четвертовать на Красной площади"

Наказания

Соборное Уложение предусматривало жесточайшие наказания за преступления. В этом русские законы ничем не отличались от законов других стран той же эпохи, но потомкам, по образному выражению первого исследователя и публикатора Соборного Уложения В. Строева, оно представляется   "почти чудовищем, кровожадным и до невероятности свирепым". Советские историки обращали внимание на ужесточение наказаний в Уложении, связывая это с народными выступлениями. Так, П. П. Епифанов отмечал: "Жестокие наказания "на теле", применение пыток при судебном следствии и назначение во многих случаях смертной казни, как единственного вида наказания, не заменяемого другим, - все это резко отличало Уложение от Судебников XV - XVI вв. "

В назначении наказаний за совершение одинаковых преступлений прослеживалось неравенство. Например, убийство зависимым человеком своего владельца каралось смертью "безо всякия же пощады". Но непредумышленное убийство "в драке... или пьяным делом" крестьянина сыном боярским или его приказчиком не каралось вообще, и лишь если это был чужой крепостной, из вотчины или поместья убийцы брали лучшего крестьянина и отдавали владельцу убитого. Пережитком патриархального строя была разница в наказаниях за убийство детьми родителей и родителями детей. За отцеубийство или убийство матери казнили смертью безо всякой пощады, в то время как за убийство отцом или матерью своего сына или дочери назначалось тюремное наказание до одного года и церковное покаяние.

Смертная казнь являлась одним из самых распространенных наказаний, предусмотренных Соборным Уложением и в этом отношении оно пошло значительно дальше законодательных памятников предшествующих столетий. Так, по Псковской судной грамоте смертная казнь назначалась за пять составов преступлений, по Судебникам - в двенадцати случаях, по Уложению - формально в тридцати шести, а фактически в шестидесяти (за счет "жестоких и нещадных" наказаний). Порядок применения смертной казни был определен в  главе XXII Уложения "Указ за какие вины кому чинити смертная казнь, и за какие вины смертию не казнити, а чинити наказание", а также в главах I, II,  IV, XXI и других. Смертная казнь назначалась за богохульство, совращение в иную веру, покушения на жизнь и оскорбление государевой чести, участие в "скопе и заговоре" против царя и должностных лиц, измену, поджог города, чеканку фальшивой монеты, убийство (исключая непредумышленное и в целях самообороны), а также за подговор на убийство. Кроме того, казнили смертью разбойников, церковных грабителей, воров, попавшихся на воровстве в третий раз, а также лиц, продававших табак. В данном случае Уложение подтверждало указ царя Михаила Федоровича "А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати и тех людей продавцов и купцов велено имати и присылати в Новую четверть, и за то тем людем чинити наказание болшое бес пощады, под смертною казнью". В то же время винокурение на продажу, содержание подпольной корчмы и незаконная торговля вином карались лишь штрафом и конфискацией изъятого.

Приговоренных к смерти разбойников и воров шесть недель держали в тюрьме для поаяния: "и как им отойдут урочные дни, и таких татей и разбойников казнити". Смертная казнь почти всегда производилась публично, что являлось элементом устрашения. Но подобно тому, как это происходило в других странах, казнь скорее превращалось в привлекательное зрелище для толпы. В Москве чаще всего казнили на Болоте - площади у реки недалеко от кремлевских стен, в редких случаях - на Красной площади. Тела или части тел казненных подолгу, иногда месяцами, не погребали также в целях устрашения.

Правоведы различают простую и квалифицированную смертную казни. В первом случае казнь обычно осуществлялась отсечение головы. Повешение в Соборном Уложении упоминается один раз в статье о воинских преступлениях. Изменника, тайно сносившегося с врагом, вешали прямо напротив неприятельских полков. Но, по свидетельству современников, виселицы были достаточно обычной деталью городского ландшафта. Правда, в отличие от топора, палачи, по крайней мере в начале XVII в., плохо управлялись с петлей. Н. Д. Сергеевский в своем исследовании о наказаниях в России сообщал, что одного из союзников Ивана Болотника, самозванца, выдававшего себя за царевича Петра, при Василии Шуйском повесили неправильно и он остался жив. Тогда палач взял у близ стоявшего мужика дубину, влез на виселицу и ударил повешенного по голове. Четырехлетнего "ворёнка", сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II, по свидетельству современника-иностранца,  повесили на мочальной веревке, тельце ребенка было так мало и легко, что петля не могла затянуться, и полуживого мальчика оставили умирать на виселице.

Квалифицированные казни были рассчитаны на причинение дополнительных мучений. Соборное Уложение в большинстве статей  ограничивалось общим указанием "казнить смертью безо всякой пощады", лишь в некоторых случаях указывался вид смертной казни. Так, за богохульство, совращение из православия в иную веру и умышленный поджог назначалось сожжение. На Руси этот вид казни отличался от сожжений еретиков, широко практиковавшемся в средневековой эпохе. Иногда оно походило на медленное копчение на костре, когда жертвы сначала задыхались от дыма, а потом сгорала в огне. Обычно же сжигали в деревянных срубах. Так был казнен вождь раскола протопоп Аввакум. Архидиакон Павел Аллепский, посетивший Москву в 1666 г. , был свидетелем многих казней: "Мы видели, что некоторым срубали головы секирой на плахе. Это были убийцы своих господ. Видели, что одного сожгли в доме, который сделали для него на площади... он умышленно поджег дом своего господина. Непременно сожигают также содомита... Также кто поносит царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями”. Архидиакон также упоминает о казни путем заливания в горло расплавленного металла - “это хорошо известный строгий закон”. Действительно, специальная статья Уложения предусматривало такое наказание - "залити горло" для денежных мастеров, чеканивших "воровские деньги".

Особой казни предавались женщины, совершившие мужеубийство. Уложение предписывало: "и ея за то казнити, живу окопати в землю, и казнити ея такою казнею безо всякия пощады, хотя будет убитого дети, или иныя кто ближния роду его, того не похотят, что ея казнити, и ей отнюд не дати милости, и держати ея в земле до тех мест, покамест она умрет". В случае, если мужеубийца была беременной, казнь не отменялась, а лишь откладывалась : " и тоя жонки, покаместа она родит, смертию не казнити, а казнити ея втепоры, как она родит, a до тех мест держати ея в тюрме, или за крепкими приставы, чтобы она не ушла." В царствование Федора Алексеевича эта варварская экзекуция иногда смягчалась. В 1677 г. была окопана во Владимире на торговой площади крестьянка Жукова за то, что отсекла мужу косою голову, она пробыла в земле сутки, а затем по челобитной духовенства казнь ей была отменена, а она пострижена в монастырь. Однако в петровскую эпоху такое наказание применялось неумолимо. 19 ноября 1706 г. английский посланник Чарльз Витворт  был свидетелем казни знатной женщины, виновной в убийстве мужа: "В яму, вырытую на площади, женщину-убийцу опустили живою и засыпали ее там до плеч; затем прямо пред ее глазами поставили плаху, на которой тут же обезглавили прислужницу, помогавшую убийце; другого помощника - управителя  и вместе любовника зарытой - повесили прямо над ее головой... сама же она оставалась без пищи и питья до ночи 24 ноября, когда, наконец, землю вокруг нее прибили плотнее с целью ускорить смерть, иначе несчастная прожила бы еще два или три дня в ужасном положении"

Кроме казней, предусмотренных Соборным  Уложением, применялось четвертование и колесование. Четвертование означало отсечение рук, ног и головы. Колесование в России несколько отличалось от колесования в европейских странах. Там колесование состояло в том, что приговоренного несколько раз переезжали, ломая ему кости, тяжелым кованым колесом, а затем привязывали к этому колесу и выставляли на всеобщее обозрение. Способ, применявшийся на Руси, описан  профессором А.Ф.Кистяковским: "К эшафоту привязывали в горизонтальном положении Андреевский крест, сделанный из двух бревен. На каждой из ветвей этого креста делали две выемки, расстоянием одна от другой на один фут. На этом кресте растягивали преступника так, чтобы лицом он был обращен к небу; каждая оконечность его лежала на одной из ветвей креста, и в каждом месте каждого сочленения он был привязан к кресту. Затем палач, вооруженный железным четырехугольным ломом, наносил удары в часть члена между сочленением, которая как раз лежала над выемкой. Этим способом переламывали кости каждого члена в двух местах. Операция оканчивалась двумя или тремя ударами по животу и переламыванием станового хребта. Разломанного таким образом преступника клали на горизонтально поставленное колесо."

Колесо для казни	Сажание на кол

 Еще более мучительным было сажание на кол - казнь, заимствованная из Литовского статута. Деревянный кол вкапывался в землю и на его острие сажали приговоренного так, чтобы кол вошел в задний проход. Постепенно под собственной тяжестью тело приговоренного насаживалось на кол, разрывавший своим острием внутренности. Иногда практиковался другой способ, позволявший продлить мучения казненного. Кол снабжался перекладиной, не позволявшей быстро пронзить внутренности. Один из иностранцев, наблюдавших казнь С. Б. Глебова уже в петровскую эпоху, сообщал, что тот мучался пятнадцать часов: "Привезли Глебова на торговую площадь на санях в шесть лошадей. Его положили на стол и в задний проход воткнули железный кол, который через затылок вышел наружу. Когда Глебов был таким образом насажен на кол, восемь человек отнесли его и водрузили кол на возвышенное место; кол имел поперечную перекладину, так что несчастный мог сидеть на нем. Возле Глебова все время был русский священник. Чтобы осужденный на терзания не замерзнул и страдал бы более, на него надели меховое платье и шапку"

Членовредительные наказания. Кроме смертной казни, применялись калечащие, или членовредительные наказаниями. Часто эти наказания были основаны на архаичном обычае талиона, то есть кровной мести и воздаяния по принципу "око за око". Статья 10 главы XXII  Соборного Уложения гласила: "А будет кто ... учинит над кем нибудь мучителское наругательство, отсечет руку или ногу, или нос, или ухо, или губы обрежет, или глаз выколет, а сыщется про то допряма, и за такое его наругателство самому ему то же учинити". Калечащие наказания также имели своей целью предотвращение дальнейших преступлений. Так, отсекали руку человеку, осмелившемуся обнажить оружие на государевом дворе, крепостному за покушение на господина, ратному человеку, укравшему лошадь во время военного похода. Еще одной целью членовредительных наказаний являлось устрашение и выделение преступника из массы населения. Так, вору, попавшемуся на первом преступлении, согласно Уложению, отрезали левое ухо, а попавшемуся на втором воровстве - правое. Таким образом, преступники даже по внешности отличались от остальных людей и их легко было выследить. Уложение предписывало: "будет где объявятся такие люди, у которых уши резаны, а писма у них в том, что они ис тюрьмы выпущены не будет, и таких людей имая приводить в городех к воеводам и к приказным людям и губным старостам". Во второй половине XVII в. статьи о членовредительстве несколько раз вводились и отменялись. Вскоре после принятия Уложения разбойникам и татям, попавшимся в третий раз, вышло снисхождение - царь Алексей Михайлович указал их не казнить, а только отсекать им ноги и руки. Однако в 1666 г. казни разбойников были возобновлены, и только в 1679 г. царь Федор Алексеевич отменил членовредительство: "Которые воры объявятся в первой или двух татьбах, тех воров, пытав и учиня им наказание, ссылать в Сибирь на вечное житье на пашню, а казни им не чинить, рук и ног и двух перстов не сечь". Вырывание ноздрей и клеймение преступников вошло в практику уже в XVIII в.

Телесные наказания являлись наиболее распространенными. Различалось наказание кнутом и батогами. Наказание кнутом производилось публично на торговой площади на - отсюда название "торговая казнь". Обычно помощник палача взваливал связанного человека себе на спину, а палач наносил удары кнутом. По свидетельству современников, кнутобойцы были виртуозами своего дела: "Они могут класть удар к удару ровно, как бы размеряя их циркулем или линейкой. Сила удара такова, что каждый пробивает кожу, и кровь льется ручьем; кожа отставала кусками вместе с мясом". Бытовало убеждение, что опытный палач мог одним ударом кнута убить человека. Соборное Уложение не регламентировало число ударов. Таким образом, исполнители приговора могли по своему усмотрению просто наказать на теле или навсегда искалечить жертву. Батоги по сравнению с кнутом считались значительно более мягким наказанием и назначались за относительно легкие преступления. Батоги представляли собой хлысты или палки, ближе к последнему, то есть являлись более грозным орудием наказания, чем розги, вошедшие в употребление позже. Особым видом телесного наказания являлся правеж, отчасти представлявшем собой наказание, а отчасти - разновидность пытки. Правеж применялся по отношению к неплатежеспособному должнику и заключался в том, что ему наносили удары прутьями по икрам. За долг в размере ста рублей ответчик стоял на правеже один месяц, если не соглашался уплатить сам или не находил за себя поручителей. Около Разрядного приказа каждый день стояли на правеже не менее двадцати человек, а дьяки наблюдали за экзекуцией из окон. .       

Тюремное заключение и ссылка обычно сопутствовали телесным наказаниям. Иногда Уложение точно определяло срок тюремного заключения, например, вор, попавшийся на первой краже, осуждался на наказание кнутом, урезание уха и двухлетнее заключение, а совершивший повторное преступление осуждался на кнут, урезание второго уха и четырехлетнее заключение. Однако в большинстве случаев господствовал принцип неопределенности наказания, и наказание отбывалось до особого царского указа. Каторжные работы назначались разбойникам - "в кандалах работать на всякие изделья, где государь укажет". Тюрьмы строились за казенный счет, а тюремных служителей - целовальников и сторожей набирали из людей московских черных сотен, посадов и черносошных крестьян. На содержание арестантов средств не выделялось, более того, с заключенных брали "влазное". Часть арестантов кормили родственники, а те, у кого их не было, добывали пропитание подаянием. Тюремных сидельце, скованных вместе, выводили на улицы в сопровождении сторожей, и эта процессия собирала милостыню. После тюремного заключения обычно назначалась ссылка "в украинные города", то есть на окраины Московского государства. Жизнь в ссылке была тяжела для всех, и для гулящих людей и для опальных вельмож. Тот самый боярин А. С. Матвеев, которому царь Алексей Михайлович, доверял вершить суд и расправу над государевыми преступниками, при Федоре Алексеевиче впал в немилость, был осужден по вздорному обвинению в чернокнижии и сослан в Пустозерск, откуда сообщал о своем бедственном положении: "не постыдился бы он просить милостыню, да никто не подаст". Фаворит царевны Софьи и бывший начальник Посольского приказа князь В. В. Голицын писал из ссылки в Пинеге: "мучаем живот свой и скитаемся христовым именем, всякою потребой обнищали и последние рубашки с себя проели, и помереть будет нам томной и голодной смертью".

Наконец, наказание могло назначаться в виде штрафа или возмещения морального ущерба. Денежная компенсация в пользу истца взимался с ответчика за "бесчестье". Соборным Уложением была разработана подробнейшая шкала расценок за оскорбление духовных особ, высших должностных лиц и представителей всех сословий. Эта шкала отражала сословное и имущественное неравенство, характерное для феодального строя. Так, за бесчестье "именитых людей" Строгановых взыскивалось сто рублей, за бесчестье гостя - пятьдесят рублей, купца гостиной сотни "большой статьи" - двадцать рублей, "средней статьи" - пятнадцать рублей и т.д. В то же время за бесчестье черносошного крестьянина взыскивалось два рубля, а "гулящего человека" - один рубль. 

Суд по гражданским искам

Состязательный процесс, при котором происходили прения сторон, применялся лишь в отношении незначительных уголовных  и гражданских дел. Поскольку судебная власть не была отделена от исполнительной, в качестве судебных инстанций выступали административные органы различных уровней. Судом первой инстанции можно считать губную администрацию, однако глава X "О суде" Соборного Уложения практически полностью посвящена суду в московских приказах, что свидетельствовало об усилении централизаторские тенденции, когда все решение принимались в столице. По сложившейся традиции суд осуществлялся в приказе, управлявшем территорией, на которой проживали истец или ответчик, или же "кто в котором приказе ведом". Так, в Уложении было оговорено, что стрельцы по всем делам, "опричь розъбою и татьбы с поличным",  судятся только в Стрелецком приказе, и с иском к стрельцам можно было обращаться только в данный приказ. Патриаршие служащие и крестьяне судились в патриарших приказах и так далее.

Начальников приказов называли судьями, дело рассматривалось коллегиально - боярином  или окольничим "с товарыщи", подписывалось поименно теми должностными лицами, которые слушали дело: "А кого у вершения того дела не будет, и того в приговор не писать". Высшей апелляционной инстанцией являлся царь и Боярская дума. Царю подавали челобитную, если истцу "в приказе суда не дадут, или против его челобитья указу ему не учинят". В высшей инстанции рассматривались и наиболее сложные дела, как это предписывало Уложение: "А спорныя дела, которых в приказех зачем вершити будет не мощно, взносити ис приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Русии, и к его государевым бояром и околничим и думным людем."  

Судебный процесс по гражданским делам начинался с подачи челобитной истцом. Затем истцом составлялась и регистрировалась в приказе так называемая "приставная память" - документ, предназначенный для пристава, который должен был обеспечить явку ответчика в суд.  Пристав разыскивал ответчика, а в том случае если он скрывался, приставу предписывалось "взяв с собой товарыщей, стеречь у двора его день и два и три".  Если же ответчик отбивался силой, воеводе предписывалось дать стрельцов, пушкарей, затинщиков "сколько человек пригоже, чтобы приставу было с кем таково ослушника изымати".

Ответчик должен был представить "порутчиков", которые дали бы "поручную запись",  гарантирующую его явку на суд в установленный срок. Поручители упоминаются еще в Русской Правде, там их называли "послухами". В Древней Руси каждый человек  воспринимался  как часть определенного сообщества - семьи, рода, общины, сословной корпорации. Во всех делах, будь то уплата подати или судебная тяжба, господствовал принцип круговой поруки. За ответчика должны были поручиться его родичи или соседи: за посадского человека ручались посадские люди, за крестьянина - его односельчане-общинники и так далее. Поручители несли ответственность по своей поручной записи, например, в случае бегства ответчика Уложение предписывало "государевы пошлины и исцовы иски править с порутчиков". В некоторых случаях зависимые люди должны были выступать поручителями за своего владельца. Если он сбегал в свою вотчину или поместье, приставу предписывалось взять его крепостных "и велети их дати на поруку что им того своего боярина поставити в приказе на срок".  Если ответчик, несмотря на поручную запись, не являлся на суд, ему направлялась "государева зазывная грамота". Ответчик имел возможность дважды не явиться на суд без уважительной причины, но был обязан оплатить издержки истца. После третьей неявки ответчик считался проигравшим дело.

Соборное Уложение определяло порядок ведения судебного процесса: "исцу и ответчику, став перед судьями искати и отвечати вежливо и смирно и не шумко, и перед судьями никаких невежливых слов не говорити и межь себя не бранитися." Жизнь и безопасность судьи была защищена суровыми наказаниями. Каралось и оскорбление судьи: "А будет кто ни буди, пришед в который приказ к суду...судью обесчестит непигожим словом, а сыщется про то допряма, и того за государеву еню бити кнутом или батогом, что государь укажет".

Судоговорение происходило устно. Суд принимал во внимание письменные документы, но только те, что были представлены до и во время самого процесса: "у истца и у ответчика писменных ссылок и никаких писем после суда не приимати, опричь того, что в суде подано". Для представления оправдательных документов, хранившихся не в Москве, сторонам давался "поверстный срок". Большое значение имели свидетельские показания. Свидетели приносили присягу говорить правду - "целовали крест". Судебная практика той эпохи различала "ссылку из виноватых" и "опчюю ссылку". В первом случае одна из сторон представляла своих свидетелей, но тогда от них требовалось полное совпадение показаний. Если же "не все во одну речь, хотя един не по нем скажет", эти противоречивые показания засчитывались против ссылавшейся на них стороны. "Опчая ссылка" означала, что истец и ответчик ссылались на общих свидетелей, чьи показания, как правило, и решали дело. Если же общие свидетели не могли дать удовлетворительных показаний, судьи назначали повальный обыск. Воеводам и приказным людям направлялись соответствующее предписание - "государевы грамоты".  Воеводы наряжали для проведения повального обыска "сыщиков" и по результатам обыска отправлял в суд "обыскные речи". Под повальный обыск попадали люди всех сословий, но обыскные речи дворян и крестьян составлялись особо. Главную роль играло большинство показаний: "того и оправити, по ком обыскных людей скажет больши".  Однако за сторонами сохранялось право жаловаться на неправильные показания большинства свидетелей. В таком случае предусматривалась следующая мера: из каждой сотни опрошенных брались по два свидетеля и между ними устраивали очную ставку.

Решение суда оформлялось в письменном виде - подьячий составлял "судное дело". Черновик подписывался истцом и ответчиком и хранился у подьячего "для спору". Переписанный набело экземпляр скреплялся дьяком и хранился в приказе. Выигравшая дело сторона получала грамоту, подтверждавшую ее права.

Ряд статей Соборного Уложения был направлен на обеспечение беспристрастности объективности рассмотрения дел.  Впервые вводился институт отвода судей. Об этом имели право ходатайствовать обе стороны: "А будет которой судья исцу будет недруг, а ответчику друг или свой, и о том истец учнет бити челом государю до суда, что ему перед тем судьею искати не мощно, такьже будет и ответчик до суда же учнет бити челом, что истцу его судья друг или свой и отвечати ему перед тем судьей не мощно, и тех исца и ответчика тому судии, на кого будет такое челобитье, не судити, а судити их иному судии, кому государь укажет." Судьи несли ответственность за оправдание виноватых или обвинение невиновных "по посулы", то есть за взятки. Бояр, окольничих, думных людей за такой проступок лишали чести, судей не из думных людей подвергали торговой казни, то есть наказанию кнутом на площади. Особые меры предосторожности принимались против хитроумных подьячих. В Уложении подробно расписывалось, что  делать, когда обнаружиться подлог в судном деле и как поступать, если то спорное дело "истцовым или ответчиковым промыслом подьячий вынесет ис приказу для какия ни буди хитрости". При вступлении в должность судьи приносили на Евангелии торжественную клятву не вершить дела по "посулам и поминкам". Но, по отзывам современников, это мало помогало. Подьячий Г. Котошихин писал о судьях: "ни во что их есть вера и заклинателство, и наказания не страшатся, от прелести очей своих и мысли содержати не могут и руки свои ко взятию скоро допущают, хотя не сами собою, однако по задней леснице чрез жену, или дочерь, или чрез сына и брата, и человека, и не ставят того себе во взятые посулы, будто про то и не ведают".   

Судьба Соборного Уложения 

Соборному Уложению 1649 г. была суждена долгая жизнь. Оно действовало без малого два столетия. Законодательство Петра I мало затронула сферу применения кодекса, принятого при Алексее Михайловиче. Более того, в отдельных частях Уложение не потеряло силу и в начале XIX вв. Даже декабристов судили с применением некоторых статей Уложения, хотя этот свод законов уже являлся архаикой. Окончательно нормы Соборного Уложения были отменены только после завершения кодификации законов под руководством М. М. Сперанского , когда было издано "Полное собрание законов Российской империи" (где Соборное Уложение фигурировало уже в качестве памятника законодательства), и публикации "Свода законов Российской империи" в 1833 г.. И только в 1835 г., когда опубликованный "Свод законов" ввели в действие, были окончательно отменены  нормы Соборного Уложения 1649 г.

	предыдущая		следующая
		главная страница