|
кафедра политических наук |
||||
|
Виртуальная библиотека |
||||
|
|
|
 |
||
"Особое совещание": вопрос о перемене политического курса. Наказ правительству.
Осенью 1919 года с особенной остротой встал вопрос о дальнейшем существовании "Особого совещания".
После признания мною Верховной власти адмирала Колчака вместе с приветственным адресом "Особого совещания" председатель его генерал Драгомиров вручил мне свое письмо, в котором высказался о своей государственной деятельности. "На Юге, - писал он, - задача... устранить все трения к объединению разрозненных частей России... приобретает чрезвычайное государственное значение, ввиду ярких сепаратистских течений, борьба с которыми до сих пор не привела к успеху... По свойствам моего темперамента и характера... у меня совершенно отсутствует уменье сглаживать и смягчать отношения; каждый компромисс, без которого никакая политика невозможна, достается мне путем большого насилия над моей натурой и проводится в жизнь без того чистосердечия и искренности, которые в этих случаях столь необходимы... Род занятий всей моей жизни создал из меня генерала, но не политика. Переделать себя я не в состоянии... Я считаю себя неразрывно связанным и с той великой задачей, которую Вы исполняете, и лично с Вами... Но глубоко убежден, что по своей специальности я могу дать Вам большую помощь, чем на посту, ныне мною занимаемом".
Я не предполагал производить перемен до реорганизации всей структуры правительства и, отдав должное прямоте этого заявления, попросил Абрама Михайловича оставаться на посту. В ближайшие дни он уехал во главе миссии за границу, и когда в конце августа вернулся, то обстановка изменилась: с одной стороны, казалось близким государственное объединение с казачьими областями, и роль полуответственного перед Высшим советом (право запросов) главы правительства была бы для генерала Драгомирова еще более не по сердцу; с другой - открылся пост командующего войсками и главноначальствующего в Киевской области, с которой у генерала Драгомирова были давнишние связи, служебные и общественные. Пост этот требовал немедленного замещения. Я указал Абраму Михайловичу на предстоявшую возможность, и он после краткого размышления принял назначение в Киев.
Временным председателем "Особого совещания" стал другой мой помощник - генерал Лукомский, исполнявший эту должность летом, во время отсутствия генерала Драгомирова. Заместителем председателя был назначен В. Н. Челищев.
В этот переходный период круги, близкие к "Совету государственного объединения России", и правый сектор "Особого совещания" выдвигали усиленно положение, что главою нового правительства должно быть непременно лицо гражданское... Подразумевался А. В. Кривошеин.
Тяжкие внутренние настроения наши служили неоднократно предметом для обмена мнений в заседаниях "Особого совещания". В середине октября по частному поводу "махновщины" я предложил членам совещания подготовить фактический материал для суждения о причинах, питавших повстанческое движение. Сбор и обработка этого материала поручены были Н. И. Астрову, который в одно из ближайших заседаний совещания сделал доклад, охвативший общую картину наших бедствий, грехов правительственной системы, гражданского управления и армии.
Картина получилась глубоко безотрадная. "Черные страницы армии", произвол и беззакония гражданской администрации - тема большая и обширная. Но доклад не заключал в себе положительных, конкретных предложений, могущих уврачевать язвы и обосновать новый политический курс. Эта работа была произведена Н. И. Астровым дополнительно и вылилась в составление записки - "Тезисов по вопросу о политическом курсе", подвергнутой затем автором, по предложению председателя "Особого совещания", обсуждению совместно с членами совещания Савичем и Соколовым.
Записка Астрова состояла из неравноценных частей. В одной перечислялись цели, лозунги борьбы, всецело повторявшие наши неоднократные декларации и заявления. В другой - указывалось на необходимость пресечения ряда преступлений беспощадными карами. Эти положения также составляли тему десятков моих приказов, а смертная казнь являлась обычной мерой наказания военно-полевого и уголовного кодекса. Было, например, совершенно бесспорным, что "власть должна понудить тыл принять участие в предоставлении армии всего, что нужно для продолжения борьбы", а в армии "принять героические меры к ее оздоровлению, прекращению грабежей и поднятию дисциплины". Что власть "решительно отвергает месть, насилие, самоуправство и произвол над мирным населением...".
Наконец, третья часть записки касалась предстоящего изменения курса и смены личного состава центрального органа. Первый вопрос - на кого опираться - был разрешен в такой форме:
"В целях привлечения к делу строительства государства разных слоев населения, кровно заинтересованных в установлении порядка, власть должна действиями, не расходящимися с ее декларациями и обещаниями, дать населению ясное представление о том, какие цели ставит себе она и какие требования предъявляет к населению. Вместе с тем власть должна неукоснительно принимать решительные меры в области социальных реформ на демократических основаниях. Эти реформы, среди которых на первом месте должна стоять аграрная реформа, должны установить связь власти с разными слоями населения и по преимуществу с крестьянством, связанным с землей, со всеми элементами, занятыми производительным трудом в области промышленности и торговли, со служилым элементом, с городским населением, с его мещанством и мелким ремесленничеством. Опора на одну какую-либо часть населения и отбрасывание всего остального населения было бы непоправимой ошибкой, которую и использовали бы враги новой власти".
Эта формула не обнаруживала степени дерзания ни в аграрном, ни в прочих социальных вопросах, сильно напоминая наши всегдашние призывы к сотрудничеству "всех государственно мыслящих слоев населения", а некоторая неясность редакции этого пункта дала даже повод председателю "Особого совещания" генералу Лукомскому сопроводить ее замечанием: "то есть выбросить буржуев!.."
Наконец, вопрос о составе высшего органа власти:
"Преобразование Центрального органа управления и образование органа власти из лиц, связанных единством понимания политических задач и стремлением объединить свою волю с волей носителя высшей национальной власти и способных освободиться от умертвляющей энергию рутины.
Центральный орган должен привести местные органы в полное соответствие с планами и намерениями центральной власти, для чего должны быть пересмотрены все назначения на высшие административные посты, а новые кандидаты на эти должности должны быть проводимы через "Особое совещание" (Высший орган)".
Какая же политическая или общественная группа могла принять на свои плечи бремя власти?
"Особое совещание" в целом отнеслось скептически к "перемене курса", и записка Астрова долгое время не ставилась на обсуждение. Поэтому я вызвал членов комиссии для доклада в Таганрог 2 декабря. На этом докладе (присутствовали Астров, Савич, Соколов и генерал Романовский) все приведенные выше вопросы не только не разъяснились, но были затуманены еще более; каждый из трех членов комиссии придерживался особого мнения. Н. И. Астров, считая, что декларации главного командования в достаточной степени соответствуют требованиям жизни, говорил о необходимости претворить слово в дело, устранить расхождение обещаний с практикой, словом, принять "ясный политический курс", не поясняя, однако, кому надлежит приводить его в исполнение... Н. В. Савич говорил о том, что наша политика не удовлетворяет ни одно из течений, борющихся с оружием в руках, и о необходимости опереться на "класс, способный постоять за себя" - опять-таки не определяя, какой именно. Только К. Н. Соколов высказался вполне определенно: "Власть должна опереться на консервативные круги при условии признания ими факта земельной революции" (в воспоминаниях К. Н. Соколова упоминается, что он вообще стремился к радикальному разрешению аграрного вопроса. В заседаниях "Особого совещания", по крайней мере в моем присутствии, этот взгляд не проявлялся им сколько-нибудь решительно). Это предложение теряло свою ценность, принимая во внимание настроения правых кругов, в глазах которых тогда даже "третий сноп" считался "уступкой домогательствам черни...".
Пришлось дешифрировать беседу...
Итак, коалиции - конец. Предстоит выбор: либерализм, консерватизм или "левая политика правыми руками" - та политика, которая была испытана впоследствии в Крыму другими лицами без особого успеха.
Мои убеждения не были тайной и всецело соответствовали либеральному направлению. Но осуществление их встречало непреодолимые трудности. Если в конце июня, в разгар блестящих успехов армий и общего высокого подъема, либеральная общественность страшилась взять руль правления в предвидении "враждебного отхождения других влиятельных общественных сил и противодействия с их стороны", то теперь позиция ее была несравненно сложнее и тяжелее: армии уходили к Дону, теряя одну область за другой, замутилась вся жизнь страны, по которой катились уже людские волны эвакуаций - предвестниц катастрофы.
Полоса неудач вызвала сильный напор общественного мнения на власть. Искусно веденная политическая игра с особенным упорством перекладывала следствия безвременья, вины правителя и правительства на левый сектор "Особого совещания", на "засилье в нем левых, кадет". И хотя такая постановка вопроса была слишком элементарна, несправедлива и отзывала демагогией, но она находила отклик в армии и близких ей кругах, где систематически создавалось озлобление против "кадет", и в частности, либеральных членов "Особого совещания", которых называли "злыми гениями" и "главными виновниками" постигших нас бедствий. В такой обстановке либеральная общественность сочла для себя бремя власти непосильным и, предлагая известный политический курс, в то же время не давала своих людей, которые могли бы проводить его в жизнь. Очевидно, и не могла дать, так как, по признанию видных ее деятелей, помимо внутренних расхождений, в этом лагере было очень мало людей, которые "революционному разложению и распаду могли бы противопоставить понятную всем организующую силу". Это последнее обстоятельство встало передо мной особенно ярко, когда я задал вопрос при создавшихся условиях чисто академический:
- Кого же все-таки либеральная группа могла бы предложить в главы правительства?
После некоторого раздумья мне было названо имя В. Н. Челищева... Я высоко ценю и уважаю Виктора Николаевича и лично, и как государственного деятеля, но такое предназначение человека, глубоко мирного по природе своей, в дни жестокой борьбы и внутренних потрясений меня удивило. Вероятно, серьезные сомнения были и у Н. И. Астрова, потому что он не поддерживал свое предложение, заявив, что "если нельзя по каким-нибудь соображениям назначить штатское лицо председателем правительства", то эту должность мог бы занять генерал Романовский... Иван Павлович самым решительным образом отклонил это предложение. Его имя было бы не прикрытием, а яркою мишенью. Не подлежит сомнению, что подобная комбинация привела бы только к тому, что константинопольский выстрел прозвучал бы на несколько месяцев раньше.
Настаивать на образовании либерального правительства было, таким образом, нецелесообразно. Но и другая комбинация - переход власти всецело в руки правых элементов - не говоря уже об идеологических обоснованиях, представлялась немыслимой: этот уклон, и без того преобладавший в деятельности правительства и подчиненных ему органов, был осужден всем ходом событий. Фронт катился на юг, "российская" территория сокращалась до минимума, и стратегическая обстановка, кроме всего прочего, создавала и большую зависимость нашу от казачьих сил, казачьих настроений. Резкий поворот руля вправо там прозвучал бы как вызов.
Беседа моя с членами "Особого совещания", нося характер теоретического обмена мнений, не привела ни к каким конкретным результатам; по выражению одного из участников, "идеи не были персонифицированы". И, хотя в формах весьма туманных, вопрос как будто сводился к выбору: Челищев, Кривошеин или... Соколов.
Между прочим, со времени наименования кандидатуры Челищева правые круги стали проводить мысль, что главою правительства в переживаемое тяжелое время может быть только лицо военное.
Стратегическая обстановка требовала настоятельно принятия мер предосторожности. 6 декабря председатель "Особого совещания" был уведомлен Ставкой о необходимости начать эвакуацию центральных управлений за Дон. Это известие произвело большое впечатление на членов "Особого совещания", не вполне ясно воспринимавших грозность военного положения. Они считали свою эвакуацию преждевременным "бегством" - обидным и зазорным для правительства. В конечном результате с запозданием началась эвакуация правительственных учреждений, личный состав которых было приказано сократить наполовину и больше, в Черноморскую губернию и Крым. Вследствие враждебности кубанского правительства на Кубани оказалось возможным разместить только одно Военное управление... Ввиду отсутствия крупных центров в тылу и предстоявшей поэтому разбросанности расквартирования главы ведомств должны были обосноваться в Новороссийске лишь с небольшими ячейками своих управлений. До последнего дня они оставались в Ростове. Это решение, продиктованное чувством патриотизма и которому я не воспротивился, повлияло, однако, на планомерность общей эвакуации.
В связи с предстоявшим раздельным пребыванием Ставки и правительства по инициативе последнего мною отдан был приказ о расширении прав начальников управлений и председателя "Особого совещания", которому в известных случаях предоставлялось право утверждать постановления совещания за главнокомандующего. В связи с этим приказом "Особому совещанию" дан был мною "наказ", определявший тот "политический курс", который ставился главным командованием. В нем не было ничего нового. Наказ представлял из себя скорее более подробную сводку моих словесных и письменных заявлений и указаний, моральная ответственность за которые лежит на мне.
"В связи с приказом моим сего года за № 175 приказываю "Особому совещанию" принять в основание своей деятельности следующие положения:
1. Единая, Великая, Неделимая Россия. Защита веры. Установление порядка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производительности труда.
2. Борьба с большевизмом до конца.
3. Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать, всякое противодействие власти - и справа, и слева - карать.
Вопрос о форме правления - дело будущего. Русский народ создаст Верховную власть без давления и без навязывания.
Единение с народом.
Скорейшее соединение с казачеством путем создания Южно-русской власти, отнюдь не растрачивая при этом прав общегосударственной власти.
Привлечение к русской государственности Закавказья.
4. Внешняя политика - только национальная русская.
Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников - идти с ними. Ибо другая комбинация морально недопустима и реально неосуществима.
Славянское единение.
За помощь - ни пяди русской земли.
5. Все силы, средства - для армии, борьбы и победы.
Всемерное обеспечение семейств бойцов.
Органам снабжения выйти, наконец, на путь самостоятельной деятельности, использовав все еще богатые средства страны и не рассчитывая исключительно на помощь извне.
Усилить собственное производство.
Извлечь из состоятельного населения обмундирование и снабжение войск.
Давать армии достаточное количество денежных знаков, преимущественно перед всеми. Одновременно карать беспощадно за "бесплатные реквизиции" и хищение "военной добычи".
6. Внутренняя политика.
Проявление заботливости о всем населении без различия.
Продолжать разработку аграрного и рабочего закона в духе моей декларации; также и закона о земстве.
Общественным организациям, направленным к развитию народного хозяйства и улучшению экономических условий (кооперативы, профессиональные союзы и прочее), - содействовать.
Противогосударственную деятельность некоторых из них пресекать, не останавливаясь перед крайними мерами.
Прессе сопутствующей - помогать, несогласную - терпеть, разрушающую - уничтожать.
Никаких классовых привилегий, никакой преимущественной поддержки - административной, финансовой или моральной.
Суровыми мерами за бунт, руководительство анархическими течениями, спекуляцию, грабеж, взяточничество, дезертирство и прочие смертные грехи - не пугать только, а осуществлять их при посредстве активного вмешательства Управления юстиции, Главного военного прокурора, Управления внутренних дел и Контроля. Смертная казнь - наиболее соответственное наказание.
Ускорить и упростить порядок реабилитации не вполне благополучных по большевизму, петлюровщине и так далее. Если была только ошибка, а к делу годны - снисхождение.
Назначение на службу - исключительно по признакам деловым, отметая изуверов и справа и слева.
Местный служилый элемент за уклонение от политики центральной власти, за насилия, самоуправство, сведение счетов с населением, равно как и за бездеятельность - не только отрешать, но и карать.
Привлекать местное население к самообороне.
7. Оздоровить фронт и войсковой тыл работой особо назначенных генералов с большими полномочиями, составом полевого суда и применением крайних репрессий.
Сильно почистить контрразведку и уголовный сыск, влив в них судебный (беженский) элемент.
8. Поднятие рубля, транспорта и производства преимущественно для государственной обороны.
Налоговый пресс, главным образом, для состоятельных, а также для не несущих воинской повинности.
Товарообмен - исключительно за боевое снаряжение и предметы, необходимые для страны.
9. Временная милитаризация водного транспорта с целью полного использования его для войны, не разрушая, однако, торгово-промышленного аппарата.
10. Облегчить положение служилого элемента и семейств чинов, находящихся на фронте, частичным переводом на натуральное довольствие (усилиями Управления продовольствия и Ведомства военных снабжении). Содержание не должно быть меньше прожиточного минимума.
11. Пропаганде служить исключительно прямому назначению - популяризации идей, проводимых властью, разоблачению сущности большевизма, поднятию народного самосознания и воли для борьбы с анархией.
г. Таганрог.
14 декабря 1919г."
|
|
|
|
||